Язык власти всегда сохраняет свойства сигнала – даже если это слова о реформах, модернизации, диверсификации, импортозамещении и проч., вновь запускаемые в обращение после серьезной девальвации. Вопрос лишь в том, как толковать эти сигналы, учитывая, что политическую речь не надо понимать буквально. Сейчас лексику «реформ» пытаются вернуть, преодолевая оскомину и скепсис, порожденные оценками прошлого опыта, в том числе официальными. Однако разговор имеет смысл безотносительно к реальности каких бы то ни было реформаторских начинаний и искренности заявителей. Есть вызовы, на которые отвечать придется – либо этой власти, либо другой, но уже на руинах.
Новые конкурирующие стратегии сосредоточены на проблеме «что делать», минуя вопросы «когда» и «как». Сроки и темпы, скорости, резерв времени и его дефицит – все это теряется на заднем плане или вовсе выносится за скобки экспертной стратегии, оставляя решения за политиками. Когда скажут, тогда и начнем. Соответственно, политики чувствуют себя в этом отношении свободными. Как говорил по другому поводу Никита Пряхин из «Золотого теленка»: «Теперь, значит, когда пожелаем, тогда и сделаем». Люди прикидывают начать, когда удобнее, завтра или послезавтра, не допуская, что поздно было уже вчера. «Воронья слободка» как образ России, ее реформ и судеб.
Вместе с тем, если взять доклады, предваряющие стратегический проект, например НИУ ВШЭ и «Деловой России», можно обнаружить дыру во времени, не особенно даже замаскированную. Достаточно в датах и графиках сопоставить, когда кончатся деньги и прежняя модель окончательно «ляжет» – и через какое время ожидается отдача от реформ: через несколько лет, через пару десятилетий – в зависимости от предмета и его инерции. В этих схемах страна гарантированно проваливается во времени: по-старому жить уже нельзя и нечем – а жить по-новому люди еще только собираются.
Проблема масштабнее, чем кажется: страна попала в историческую ловушку. Если без политэкономического «чуда» – выход в несырьевую альтернативу политически возможен не раньше, чем исчерпает себя ресурс сырьевого экспорта, но в этот момент новая модель потребуется сразу в рабочем виде и в нужном объеме, а так не бывает. Начинать «смену вектора», «диверсификацию» и проч. необходимо было «из затакта», на гребне экспортной конъюнктуры, с небывалым запасом прочности и потенциала политической воли. Теперь стало хуже, но надо обязательно дождаться, когда станет совсем плохо, – зато, например, не возбуждаясь до 2018 г. с его понятными задачами.
Пока на этой площадке толкаются между собой элементы «состава проекта»: эмиссия или экономия, приоритетные фрагменты институциональной среды, регулирование и собственность, суды, контроль и надзор, источники и аттракторы инвестиций... Но не менее важной частью стратегии являются график преобразований и его наложение на карту ожидаемых изменений, в стране и в мире. От времени старта и расписания движения могут зависеть смысл и качество проекта, иногда кардинально: «да» или «нет». Если такую картину времени визуализировать, можно открыть для себя много нового и неожиданного – как в синхронистической таблице. Это вряд ли радикально изменит силу порыва, но, возможно, что-то несколько сдвинет или хотя бы сделает информированными любые решения, включая ошибочные.
Аргументы от времени важны и в подаче проектов, вынужденных учитывать задачи внутреннего пиара. Любые построения и расчеты не исключают суггестии – убеждения на грани внушения. Если клиент до чего-то не дошел, это проблема в том числе и качества предложения. Часто даже самые разумные проекты подаются так, что вызывают заведомое отторжение, проигрывая при прочих равных. Страшилки не страшные, не убеждают (например, конец эпохи догоняющих модернизаций и риски необратимости отставания воспринимаются как красивая фантазия философов). Но кроме них нет ничего, что обещало бы политические дивиденды не в гипотетическом будущем, но прямо сейчас, в ходе реализации, запуска и подготовки реформ. А зря: экстремальные темпы тонизируют; оптимизирующие стратегии, связанные с дерегулированием, с административной реформой и прореживанием функций, с упорядочением контроля и надзора и проч., – все это легко втягивается в предвыборные проекты и кампании, а не откладывается до прохождения будущих политических рубежей.
Back from the USSR: второй круг
Философ Александр Рубцов о том, какой будет новая трансформация страны
Это важно и в плане обеспечения политической «крыши» преобразованиям, вызывающим противодействие групп, которых отрывают от кормушки, пустеющей, но привычной. Дебюрократизация экономики достигается деэкономизацией бюрократии – а это отдельный проект. Институциональные реформы в нашем случае – не мирное перестроение чинов и столов, но «полемика на поражение», реальная война за государство. Они требуют исполнительской дисциплины внизу, но и предельной политической мобилизации наверху, причем не менее интенсивной, чем на выборах президента. После 2018 г. на такую мобилизацию рассчитывать трудно независимо от сценария: легкого триумфа или тяжелого испытания. Скорее будет «выдох» либо блокировка напряжений, как это было в 2011 г.
И наконец, пресловутое «как». Проекты любых реформ, заводимых на второй, а то и на третий круг, не имеют никакого смысла без достоверного анализа прежних провалов, без идеологии метареформы – проекта реформирования самой системы реформирования. В конкуренции и оценке проектов это один из важнейших моментов, а в ряде отношений и главный. Стратегия идей в нашей истории полностью обесценивается тактикой граблей. Более того, сейчас предложения выглядят так, что будут повторяться не только ошибки реализации, но и уже пройденные этапы осмысления сути проблем и методов их решения. Так, проблема контроля и надзора не решаема вне общего контекста – всей системы регулирования, обязательного нормирования, допуска на рынок и проч. С оптимизации «процедур» уже начинали, в начале 2000-х, – и известно, чем кончили. То же с административной реформой, начинавшейся с прореживания функций, а выродившейся в банальную «нарезку квадратиков» – переформатирование структуры министерств и ведомств с едва ли не кратным увеличением сокращаемого аппарата. Естественно ожидать, что теперь эти ошибки не повторятся, но важно знать, каким именно образом. Все начинается с понимания, что речь не о случайных сбоях под влиянием субъективных факторов, но о системной траектории, о колее, которая никуда не делась и выруливание из которой есть самостоятельная проблема – и именно стратегическая.
В кулуарах одного из обсуждений новых докладов блистал актуальностью старый анекдот. Вконец затретированные мыши получили от мудрой совы совет: вам надо стать ежиками. Обрадованные зверьки все же спросили, как это можно сделать, на что услышали: «Это не ко мне, я за стратегию отвечаю».
Автор – руководитель Центра исследований идеологических процессов